До сих пор самый знаменитый корабль в мире – это «Титаник», плавание которого длилось всего четыре дня семнадцать часов тридцать минут. (с)
Непотопляемая Молли Браун, которая прославилась вовсе не феекрёстнической помощью бедному парню Джеку Доусону, а реальной помощью пассажирам во время эвакуации, созданием женской гребной команды в шлюпке №6, составлением списков выживших на «Карпатии», сбором средств на ее же борту для тех, кто всё потерял (к приходу в Нью-Йорк ей удалось собрать около 10 тысяч долларов), в общем, эта самая Молли Браун подарила Артуру Рострону, капитану «Карпатии», от имени всех спасшихся пассажиров «Титаника» Кубок Любви.
И черную кошку. На удачу! Она заступила в должность корабельного кота на «Карпатии».
Так вот, это будет тоже пост любви. Немножко смеха, немножко боли, но, по сути, такой сборный материал по «Титанику», который хотелось бы тут иметь. Это не хронология гибели и не развенчания мифов, скорее, это просто дань уважения теме и кухня того, что в итоге получилось.
читать дальшеНадо сказать, тема нифига не простая. Вот совсем. Столько лопатили, и все равно это только, пардон, вершина айсберга. Для того чтобы сложить в голове полную картину, пришлось прочитать четыре с половиной книги и поспрашивать у знатоков. Одну книгу читали на английском через транслит, но биография Чарльза Лайтоллера у нас, к сожалению, не издавалась, и перевода по ней нет. Зато было очень забавно читать о «Титанике» как о «ней»))) В английском языке ship женского рода, поэтому и «Олимпик» с «Британником» - сестры или систершипы «Титаника», а не братья, после затопления звучала фраза «She’s gone». Очень необычно.
gutenberg.net.au/ebooks03/0301011h.html
Между тем, каждый автор топит в свою сторону, мнения часто противоречат друг другу, в них закрадываются мифы, что тех лет, что более позднего времени (как про ключ от сейфа с биноклями, о котором могу рассказать в комментах, тут уже останавливаться не буду). Мы читали Уолтера Лорда «Последняя ночь «Титаника» (офигенная книга!), у которого лучше всего приведена хронология гибели через людей, другие суда и выводы из катастрофы. Он вообще молодец, несколько лет собирал истории очевидцев, собрал больше 60-ти рассказов. По этой книге был снят фильм в 1958 году. Хороший. И Ричарда Дэвенпорта-Хайнса мы читали, он дает представление обо всём, что творилось вокруг «Титаника» и срез эпохи в целом: про судостроителей, миллионеров и иммигрантов, про условия труда на «Титанике» и заседания Министерства торговли. Интересная книга, которую подарила Gwirithdess, за что ей большое спасибо! В ней, в частности, впервые так откровенно и неприкрыто показано, что с безопасностью было плохо не только на "Титанике". У нас книга называется «Ледяной призрак. Истории с "Титаника"», а в оригинале: «Titanic Lives: Migrants and Millionaires, Conmen and Crew». Читали «Титаник». Рождение и гибель» Широкова Алексея, там интересно про техническую часть, в частности, он подробно описывает маневр Мэрдока и то, почему не следовало идти на таран (развенчана самая модная версия того, что якобы надо было таранить, и что Мэрдок рукожоп).
Милоша Губачека тоже читали, но только выборочно и только основное, потому что не лезло уже никуда.
Самая большая проблема любой матчасти по "Титанику" - это обманчивое "ааа, так вот оно, как всё было!". Сладкая ловушка ощущения, что тебе всё ясно, в том числе, кто виноват и почему всё это случилось. Легкая тень сомнения или просто желание уточнить какие-то детали или собрать больше подробностей приводит к другому источнику, в котором всё подано совсем иначе, но так логично, что думаешь: "ааа, так вот оно что...". И опять по кругу.
Но хотелось бы сказать о том, что Стив делает самостоятельные выводы. Хотя можно заметить, что он сторонник так называемой «версии нечеловеческого фактора» - это значит, что никто не виноват, а так одно к другому сложились обстоятельства (в противовес этому, сторонники «человеческого фактора» любят показывать пальцами на тех, кто виноват). Но вывод о том, что «Титаник» стал воплощением ошибочности подхода системы в целом – наш, то есть, Стива. Потому что часто авторы, кто пишут о лайнере, в превосходной степени подчеркивают его уникальность, и редко проскальзывают в потоке информации крупицы того, что идея «непотопляемого корабля» уже давно была заложена в основе всей судостроительной системы того времени. И владельцы лайнеров, и их конструкторы, и их капитаны совершенно искренне верили в технический прогресс, победивший природу. По той же причине о борт «Титаника» не разбивалась бутылка с шампанским – и это был бы очередной «знак судьбы!!!», если не знать, что УСЛ не крестила таким образом и все остальные свои суда. Люди пребывали в заблуждении, но оно было честным. И «Титаник» рванул, как нарыв, когда ошибки накопили критическую массу. И он действительно мог бы называться непотопляемым. Просто затонул не от тех причин, от которых его обезопасили.
В качестве иллюстрации этой веры можно привести краткий отрывок из Уолтера Лорда:
«Всего шесть лет назад, по окончании первого рейса «Адриатика» - новехонького лайнера этой компании (УСЛ), Смит заявил: «Сейчас трудно вообразить какую-нибудь ситуацию, могущую привести к гибели корабля, и я просто не могу представить себе какое-нибудь бедствие, которое могло бы вызвать потопление этого судна. Современный уровень судостроения не допускает кораблекрушений».
Теперь он стоит на мостике лайнера, вдвое большего, чем «Адриатик», еще более безопасного для мореплавания, а построивший его человек говорит, что этот лайнер должен пойти ко дну».
Горькая ирония.
Пару слов о других лайнерах олимпийской троицы.
Во время Первой мировой войны «Британник» (в девичестве «Гигантик») был переоборудован в плавучий госпиталь, в 1916 году подорвался на немецкой подводной мине и затонул. Почти все спаслись, хотя две шлюпки с людьми затянуло под работающие гребные винты.
Но «Олимпик» тоже участвовал в Первой мировой войне. И еще как участвовал!
«Через шесть месяцев «Олимпик» был конфискован ВМФ под войсковой транспорт и отправился в Грецию в причудливом разноцветном камуфляже. Контрастные полосы и геометрические фигуры обманывали вражеских разведчиков, но делали элегантный лайнер похожим на жертву граффити». (с) А.Широков. И правдаXDD
В 1918 г. он вначале обстрелял, а потом потопил германскую подлодку, протаранив ее, - единственный случай победы торгового судна над военным кораблем за всю войну. Вот такой «Надежный Старина»!
Изначально, когда «Олимпик» снимали с линии, никто не знал, какая судьба его ждет. КУСЛ долго не могла определиться, что делать с лайнером, и у французов даже были планы купить его и сделать из него плавучий отель на приколе. Но потом выяснилось, что французы хотели купить «Олимпик», чтобы он не достался итальянцам, и в частности – режиму Муссолини для переброски солдат в Эфиопию. В итоге так ни к чему и не пришли.
12 апреля 1935 года «Олимпик» в последний раз вернулся из Нью-Йорка. Около пяти месяцев он стоял в порту Саутгемптона, ожидая вынесения вердикта. 11 октября 1935 года – отправился в Джарроу на слом.
Еще один интересный момент с «Олимпиком» показал характер Артура Рострона. В ночь гибели «Титаника» «Олимпик» находился в 500 милях и ничем помочь не мог, но он был оснащен мощной радиостанцией, и Филлипс периодически поддерживал с «Олимпиком» связь. Когда «Титаник» затонул, а выживших подобрала «Карпатия», капитан «Олимпика» по радиосвязи предложил капитану «Карпатии» взять спасшихся с «Титаника» к себе на борт. Артур Рострон отказался, представив, что будет с пассажирами «Титаника», когда за ними придет брат-близнец затонувшего лайнера.
Рострон:
ЛюдиТут немного о людях «Титаника». Больше о тех, кто лично в нас нашел наибольший отклик во время подготовки материала. В частности, тут хотелось бы прояснить, кто такой пекарь Джуфин, и почему Стив о нем не рассказал.
Я позволю себе процитировать Уолтера Лорда дословно, потому что в пересказе это теряет краски. Пекарь наш кумир! Ну и про свисток Лайтоллера тоже тут:
«И все же один человек, плывший в море, оставался живым благодаря поразительному сочетанию проявленной им инициативы и воздействия алкоголя. Четыре часа тому назад шеф пекарь Чарльз Джуфин был разбужен, подобно множеству людей на «Титанике», странным, сопровождавшимся скрежетом толчком и, подобно многим другим, чуть позже полуночи услышал команду общей тревоги.
Но Джуфин не просто явился на шлюпочную палубу. Он рассудил, что коль скоро нужно готовить шлюпки, то нужно подготовить и провиант для них; по своей собственной инициативе он собрал свой состоявший из 13 пекарей штат, и вместе они обшарили продовольственную кладовую «Титаника» в поисках наличного хлеба. После этого пекари поднялись на верхнюю палубу, каждый неся по четыре каравая.
Покончив с этим, Джуфин удалился в свою каюту на левой стороне палубы E, чтобы промочить горло глотком виски. Примерно в 0 часов 30 минут он почувствовал себя достаточно подкрепленным, чтобы вновь подняться к своему месту по шлюпочному расписанию – у шлюпки №10. На этой стадии эвакуации было пока еще трудно уговорить женщин садиться в шлюпки, и Джуфин прибег к наиболее действенным мерам. Он спустился на прогулочную палубу и силой стал вытаскивать отдельных женщин наверх. Затем, пользуясь его собственным выражением, он «швырял» их в шлюпку. Грубо, но эффективно.
Согласно шлюпочному расписанию, Джуфин должен был покинуть «Титаник» в качестве старшины шлюпки №10, однако он решил, что в ней и без него предостаточно мужчин, выпрыгнул из шлюпки и, вместо того чтобы покинуть в ней «Титаник», помог спускать ее на воду. Его эвакуация в этой шлюпке, объяснял он позже, «явилась бы дурным примером».
Времени было уже час двадцать ночи. По наклонившимся ступенькам он резво пробежал обратно к себе в каюту на палубе E и выпил очередной стаканчик виски. Сидя на койке и смакуя свой напиток, он видел, как вода, журча, прибывает через дверной проем, разливается по клетчатому линолеуму и подбирается к верху его ботинок, но особого значения этому не придал.
Через некоторое время он увидел, к своему удивлению, тишайшего доктора О'Локлина, рыскающего в этом районе судна. Джуфину и в голову не пришло спросить, что ищет здесь этот пожилой джентльмен, однако близость буфета дает основание предположить, что мысли доктора и Джуфина развивались в тот час в одинаковом направлении. Так или иначе, Джуфин коротко поздоровался с доктором и отправился на шлюпочную палубу. Он поспел в самый раз: опоздай он немного, и воспользоваться лестницами или трапами было бы уже невозможно, поскольку наклон палубы стал еще более крутым.
Хотя все шлюпки уже ушли, ничего похожего на уныние Джуфин не испытывал. Он пошел на закрытую прогулочную палубу B и начал швырять в окна шезлонги. Другие наблюдали за его действиями, но помогать не помогали. В общей сложности им было выброшено за борт примерно 50 кресел.
Это была утомительная работа, поэтому, подтащив последнее кресло к краю палубы и протиснув его в окно (для него эта операция была похожа на продевание нитки в иголку), Джуфин удалился в буфет на правом борту палубы A. Часы показывали 2 часа 10 минут.
Утолив свою жажду — на этот раз водой, — он услыхал нечто похожее на грохот: как будто что-то не выдержало нагрузки и рухнуло. Вокруг него стали падать чашки и блюдца, накал нитей в лампочках сделался красным, над собой он услышал топот бегущих в корму людей.
Он пулей вылетел из буфета, направляясь в кормовой конец палубы A, и оказался в хвосте у толпы людей, покинувших шлюпочную палубу и устремившихся в том же, что и он, направлении. Насколько это было возможно, Джуфин старался не попадать в давку, сохраняя свое положение в арьергарде толпы. Он скатился по ступенькам на палубу B, оттуда — на кормовую палубу. Как только он попал туда, «Титаник» резко накренился на левый борт, и большая часть бегущих людей была низринута к леерному ограждению этого борта, где образовалась огромная куча человеческих тел.
Один Джуфин остался на ногах. Соблюдая осторожность, и в то же время оставаясь совершенно спокойным, он продвигался в корму, удивительно хорошо сохраняя равновесие. Корма поднималась выше, одновременно корпус лайнера кренился на левый борт. Джуфин перелез через перила леерного ограждения правого борта и буквально стал на борт судна. Все еще держась за поручень, но с внешней стороны ограждения, он продвигался по борту наверх, к корме, и достиг выкрашенного в белый цвет стального настила палубы юта. Теперь он стоял на самой оконечности скругленной кормы «Титаника», которая поднялась над поверхностью моря примерно на 50 м.
Не торопясь, Джуфин подтянул лямки своего спасательного нагрудника, потом взглянул на часы — они показывали 2 часа 15 минут. Подумав немного, он снял часы с руки и спрятал их в задний карман брюк. Положение, в котором он очутился, начало его несколько озадачивать, но тут он почувствовал, что корма стала уходить у него из под ног, словно он спускался в лифте. В тот момент, когда поверхность моря сомкнулась над кормой «Титаника», Джуфин соскользнул в воду, даже не замочив головы.
Он плыл в ночном океане, нимало не обращая внимания на студеную воду. Было четыре часа ночи, когда он увидел то, что в сером свете занимавшегося утра показалось ему обломком кораблекрушения. Он подплыл ближе и обнаружил, что это перевернутая складная шлюпка B.
Днище шлюпки было усеяно людьми, и Джуфин не мог взобраться наверх, поэтому он плавал вокруг шлюпки до тех пор, пока не заметил среди стоящих людей своего старого приятеля по камбузу — кока Джона Мейнарда. Кровь, как говорится, гуще воды; Мейнард протянул руку, Джуфин ухватился за нее и держался, болтая ногами в воде, все еще основательно защищенный винными парами от холода.
*Позже, когда пришла «Карпатия»*
...С перевернутой шлюпки В тоже не слышалось радостных возгласов: Лайтоллер, Грейси, Брайд, Тэйер и другие изо всех сил старались не свалиться в воду. Гонимые утренним бризом волны теперь окатывали перевернутую шлюпку и раскачивали ее. Всякий раз, когда корпус кренился, из-под него вырывалась часть воздуха, и с каждым разом шлюпка оседала глубже и глубже. Повинуясь громким командам Лайтоллера, люди балансировали на днище шлюпки, и после часа таких упражнений они почувствовали смертельную усталость.
Вид «Карпатии», представшей их взору с наступлением рассвета и радостно взволновавший людей во всех остальных шлюпках, для них почти ничего не означал. «Карпатия» находилась от них на расстоянии четырех миль, и люди на перевернутой шлюпке не были уверены, что смогут продержаться до того момента, когда их заметят. Но вскоре солнечный свет озарил поверхность моря, и они увидали новый проблеск надежды. Примерно в 800 метрах от них цепочкой друг за другом – как приказал пятый помощник Лоу – шли шлюпки №4, №10, №12 и D.
Люди на перевернутой «парусинке» закричали:
- Эй, на шлюпках!
Но шлюпки находились слишком далеко, и крики не доносились до них. Тогда Лайтоллер выудил из кармана свой офицерский свисток и пронзительно свистнул. Этот звук не только был услышан на шлюпках, но и дал знать сидевшим в них людям, что их вызывает один из помощников капитана.
В шлюпке №12 матрос Фредерик Клинч быстро посмотрел вокруг, и ему почудилось, будто он видит в отдалении примерно 20 человек, стоящих на чем-то вроде дымовой трубы. В шлюпке №4 фонарщик Сэмьюэл Хемминг тоже взглянул в ту сторону, откуда донесся сигнал свистка; в неверном утреннем свете ему показалось, что он видит несколько человек, стоящих на льдине. Для того чтобы подойти туда на веслах, понадобилось много времени, и когда шлюпки приблизились на расстояние слышимости, Лайтоллер поторопил их:
- Скорее подходите и снимите нас отсюда!
- Есть, сэр! - откликнулся кто то, и вот наконец две шлюпки подошли вплотную к перевернутой «парусинке». Они чуть не опоздали со своей помощью – к тому времени равновесие шлюпки В было таким неустойчивым, что носовой бурун от шлюпки №4 едва не потопил ее. От рулевого Перкинса потребовалось все его искусство, чтобы, не причинив вреда, подойти к «парусинке». На шлюпке В Лайтоллер призвал всех находившихся с ним людей действовать с крайней осторожностью. Но все равно, когда очередной человек наклонялся, готовясь к прыжку, перевернутая шлюпка угрожающе кренилась.
...Пекарь Джуфин, находившийся в воде, вовсе не тревожился о том, как он будет пересаживаться. Он просто отпустил руку Мейнарда и подплыл к шлюпке №4, куда его и втащили, все еще предохраняемого от холода парами виски».
Такой вот везучий человек. И находчивый!
Про Чарльза Лайтоллера можно тоже писать довольно много. С небольшими дополнениями цитирую пост тематической группы, который отражает:
30 марта 1874 года в небольшом британском городке Чорли родился мальчик, которого ждала очень интересная, но жестокая жизнь.
Находясь в море с 13 лет, Лайтоллер к 23-м годам успел выжить в кораблекрушении, провести время на необитаемом острове, поучаствовать в операции по спасению горящего судна, побывать в штормах в Индийском океане и южной Атлантике, оказаться на волоске от смерти, заболев тяжелой формой малярии. После всего решил отдохнуть от моря и поехал в Юкон в поисках золота, как и многие в годы «золотой лихорадки» в Клондайке. И, как и многие, разорился.
В 1899 году, вернувшись практически нищим в Великобританию, он получил сертификат мастера и в январе 1900 года поступил на службу в УСЛ. В том же году, в разгар англо-бурской войны, придя на лайнере «Медик» в Сидней, знатно потроллил местное население, пальнув из пушки форта Денисон в гавани Сиднея и подняв над фортом бурский флаг, чем устроил настоящую панику среди населения. В УСЛ поругали Лайта, но увольнять не стали, потому как эта шумиха была неплохой рекламой. Его попросту перевели на Североатлантические линии, где он сразу же попал под крыло капитана Смита. Неудивительно, что таким образом Лайтоллер в качестве второго помощника попал в первый рейс «Титаника», на борт которого он взошёл через пару дней после своего 38-го дня рождения.
Поднимаясь по трапу, Лайт не представлял, насколько весомую роль будет играть через две с небольшим недели. Когда случилась катастрофа, Лайтоллер, строго исполняя приказы капитана, спускал шлюпки до того момента, когда лайнер ушёл у него из-под ног. Однако «Титаник» не собирался расставаться со вторым помощником: когда он вынырнул, то увидел впереди «воронье гнездо», которое находилось вровень с поверхностью моря. Слепой инстинкт самосохранения заставил Лайта в течение нескольких секунд плыть к «гнезду» как к месту спасения, но вскоре он опомнился и начал отплывать от судна. Однако вода, вливавшаяся внутрь «Титаника», засосала Лайта и прижала к проволочной решетке вентиляционной шахты. Лайтоллер молился богу, чтобы эта решетка выдержала, и волна горячего воздуха вырвалась через вентилятор и выбросила Лайта на поверхность.
Не иначе как чудом он выплыл, не растерялся и благодаря своему опыту спас 27 человек на перевернутой шлюпке. К утру складная шлюпка стала тонуть, людей рассадили на две другие, Лайтоллер взял командование над шлюпкой №12, в которой было 75 человек вместо 65 (максимальное для неё количество). Шлюпка № 12 стала последней из поднятых, а второй помощник капитана - последним выжившим, поднявшимся на борт "Карпатии". Крайне важной стала его роль в расследованиях - как самого старшего по званию из выживших членов экипажа. Показания Лайтоллера не давали повода обвинить погибших товарищей в некомпетентности, компанию - в погоне за скоростью, а верфь - в строительстве некачественного лайнера.
Особо стоит отметить те рекомендации, которые Лайт предложил по результатам этой катастрофы. Количество шлюпок, которое раньше рассчитывалось по тоннажу, теперь предлагалось считать по количеству пассажиров и членов экипажа на борту. Кроме того, Лайтоллер рекомендовал проводить время от времени тренировки по использованию спасательных шлюпок и в целом проводить инструктаж о том, к каким шлюпкам приписан тот или иной пассажир. Круглосуточная радиосвязь с каждым судном и постоянное транслирование сигналов об опасных, с точки зрения погодных условий, районах тоже стали общим правилом по завершении расследования катастрофы «Титаника».
Потом был 1914 год и Первая мировая война, в которой он снова попал в кораблекрушение. 8 сентября HMS Oceanic (1899) из-за неразберихи в командовании (кораблем управляло сразу два экипажа, и их мнения отличались) сел на мель, в то время как Лайтоллер отдыхал. Лайт взялся за спуск шлюпок, операция по спасению экипажа прошла успешно, но вот самому «Оушенику» не повезло - через три недели после безуспешных попыток снять его с камней он разломился и затонул.
В июле 1916 года, командуя торпедной лодкой HMTB-117, Лайт атаковал немецкий дирижабль Zeppelin L31... А почему бы и нет?
А вот день 1 апреля 1918 года прошел не так успешно. Классическая схема: Лайтоллер спит, корабль тонет. Вверенный ему после атаки дирижабля торпедный катер «Фэлкон» столкнулся с траулером, после чего в течение пару часов затонул. Параллелей проводить не станем, но вы сами всё поняли - подобное он проходил 6 лет назад.
Под конец ПМВ под командование Лайта отдали эсминец «Гэрри», и уже 19 июля эсминец таранит и топит немецкую подлодку UB-110. Но подлодка была довольно крепкой и потрепала форштевень эсминцу. Чтобы не создавать избыточное давление воды на водонепроницаемые переборки, им пришлось ему идти на базу задним ходом более 160 километров. Не самое яркое появление на базе, но зато уверенно и своим ходом. За таран подлодки Лайта повысили до лейтенанта-коммандера.
Это только Первая мировая. Впереди еще обида и уход из УСЛ, которая хотела задвинуть на задворки всех тех, кто был связан с «Титаником», гостевой дом, постройка «Сандаунера», на котором он потом спасет 130 солдат из Дюнкерка. Между прочем, «Сандаунер» сохранён и экспонируется в морском музее города Рамсгит. Несмотря на все победы, Вторая мировая больно ударила и отобрала у Лайта двоих сыновей - Брайана и Роджера.
Демобилизованный Адмиралтейством в 1946 году, Лайтоллер с семьей перебирается в Лондон, где в доках открывает небольшую мастерскую и занимается строительством катеров для лондонской речной полиции. Так Лайт и работал до 8 декабря 1952 года, когда в возрасте 78 лет он умер во время Великого Смога».
Пост: vk.com/titanic_society?w=wall-764610_338938%2Fa...
Туман и дым из каминов убили за несколько дней более 12 000 лондонцев. Среди них был и Чарльз Лайтоллер.
И еще. Лайт действительно выгонял мужчин из шлюпок, угрожая им револьвером, который не был даже заряжен.
Отдельного внимания стоит тот самый инцидент в форте Девидсон (пост в тематической группе):
«Чарльз Лайтоллер служил на лайнере "Мэдик" в 1900 году, когда шла англо-бурская война – австралийские и британские войска сражались на территории Южной Африки. К тому дню, когда "Мэдик" вошёл в гавань Сиднея и бросил якорь у Ньютрал Бэй, разгорелись нешуточные страсти на фоне происходящих в Африке событий.
Пока Лайтоллер и его коллеги были на берегу, они были поражены тем беспокойством и тревогой, которое проявляли местные жители по поводу этого конфликта, и решили сыграть с ними небольшую шутку.
В первом часу субботы 6 октября Лайтоллер и ещё двое членов экипажа неслышно подошли на вёслах к крепости и забрались на башню по молниеотводу. Они подняли на флагшток самодельный бурский флаг. Затем они зарядили в пушку примерно 13 килограммами пороха и набили её тряпьём, подожгли пятнадцатиметровый фитиль и кинулись наутёк. Однако они обнаружили, что их лодка разбита и полузатоплена - прилив толкнул её на камни. Поэтому Чарльз снял с себя рубашку и кое-как заткнул пробоину, а двое его товарищей гребли как сумасшедшие, чтобы побыстрее уйти от Форта.
Однако долго так продолжаться не могло. Через какое-то время они снова причалили, и им пришлось скрываться "огородами" - по берегу. Вдруг они увидели, что небо осветилось "огромной вспышкой" и "словно ударил гром". Это выстрелила их пушка. В тот момент часы на почтамте показывали час ночи.
В своей книге Лайтоллер писал, что в тот момент от радости он и его друзья плясали, кричали, бросали в воздух кепки, пожимали друг другу руки, в общем вели себя "как сумасшедшие" - так они были довольны своей проделкой.
Так Лайтоллер решил разыграть местных жителей, дав им все основания для того, чтобы поверить, что бурские войска атаковали Сидней и захватили Форт Денисон. От выстрела пушки в Форте вылетели стёкла в некоторых окнах и очень многие люди, жившие неподалёку, выскочили из своих постелей, чтобы узнать, что случилось. Когда незадолго до рассвета был замечен реющий на ветру бурский флаг, началась паника.
Местная пресса назвала такое поведение "глупостью и безрассудством". Единственный материальный вред, который был причинён экипажем "Мэдика", - это выбитые стёкла в Форте. УСЛ принесла публичные извинения, а сам Лайтоллер, не захотев выдать своих товарищей и взяв всю ответственность за инцидент на себя, был переведён на транс-атлантические линии, что в общем-то даже можно было рассматривать как повышение.
Надо сказать, что Уильям Мэрдок тоже служил в то время на "Мэдике". Судя по описаниям его характера, в ту ночь он не отправился с Лайтом на Форт (да и сам Лайт бы упомянул, если бы тот был с ним). Но зато как Уилл наверно смотрел на него на следующее утро!))»
Пост: vk.com/titanic_society?w=wall-764610_165222%2Fa...
Вот такой был человек
Гарольд Годфри Лоу в 14 лет сбежал из дома в море, ходил на парусниках вдоль побережья Африки, служил на пароходах.
О его характере лучше повествует один эпизод в книге у Лорда:
«Когда шлюпка №5 под скрип талей спускалась на воду, Брюс Исмей выходил из себя от нетерпения.
- Спускайте же! Спускайте! Спускайте! – твердил он, одной рукой упершись в шлюпбалку, а другой чертя в воздухе большие круги.
- Если вы к чертовой матери не уберетесь у меня из-под ног, - прорвало пятого помощника Лоу, который руководил людьми, работающими на шлюпбалках, - то я ничего не смогу сделать. Вы хотите, чтобы я быстрее спускал шлюпку на воду? Вы, наверное, хотите, чтобы я утопил всех находящихся в ней людей!
Ошеломленный этой вспышкой, Исмей, не проронив ни слова, повернулся и пошел к шлюпке №3. Видавшие виды члены команды от изумления пораскрывали рты. Гневная выходка Лоу показалась им самым драматическим событием за всю сегодняшнюю ночь. Какой-то пятый помощник капитана не может безнаказанно обругать владельца пароходной компании, и, конечно же, по прибытии в Нью-Йорк наступит час расплаты».
И еще немного из статьи в тематической группе о том, как Лоу пришлось извиняться перед целым народом:
«...Традиция публичных извинений за оскорбления зародилась еще давно, и история «Титаника» также не обошлась без подобного эпизода. Главным героем такой истории стал известный своей горячностью пятый помощник капитана Гарольд Годфри Лоу. Так, в ходе дачи показаний в американском Сенате по делу о гибели «Титаника» он несколько раз небрежно отозвался о тех, кто пытался пролезть во вверенные ему спасательные шлюпки – в его интерпретации они стали «итальянцами», что в реалиях 1912 года и в контексте Лоу звучало как оскорбление целой национальности:
« - Сколько людей было в вашей шлюпке №14, сколько женщин из них? – 58, все женщины и дети, кроме одного пассажира, который был итальянцем и который пробрался в шлюпку, одевшись женщиной».
Затем, когда рассказывал о том, как пересаживал пассажиров в другие шлюпки:
«…Я спросил, кто желает помочь и вместе со мной вернуться на место крушения, и тогда я впервые обнаружил этого итальяшку. Он был в кормовой части, его голова закутана в платок и, кажется, он был в юбке. Как бы то ни было, я снял эту шаль с его головы, увидел, что он был мужчиной. Он устремился в другую шлюпку, я схватил его и швырнул его в носовую часть шлюпки, куда я пересаживал своих пассажиров. – Швырнули? – Да, он не заслуживал иного обращения».
Наконец, «итальянцами» стали целые группы пассажиров с нижних палуб:
«…Когда мы спускались вниз мимо палуб, на одной из них я увидел кучу итальянцев, латиносов, все у лееров – понимаете, это была открытая палуба – и все они таращились на меня словно какие-то дикие звери, готовые к прыжку. Поэтому я прокричал внимательно следить за ними и пальнул из оружия. – Когда вы спускались в шлюпке, вы стреляли из револьвера? – Да, но без намерения кого-либо ранить и с пониманием, что я никого не ранил. – Вы в этом уверены? Почему? – Потому что я смотрел, куда стреляю».
Вероятно, Лоу не стремился оскорбить целую нацию, да и в его понимании «итальянцы» звучали скорее как слово ругательное, современные аналоги которого сегодня тоже широко известны и понятны без произнесения вслух. Но расследование гибели «Титаника» было «процессом века», освещали его во всем мире, и итальянцы действительно оскорбились на самом высоком уровне. Дошло до того, что посол Королевства Италии в США затребовал у «Уайт Стар Лайн» официальных извинений, и для Гарольда Лоу настало время публичных объяснений. 30 апреля 1912 года Лоу письменно подготовил официальное заявление:
«Я, Гарольд Годфри Лоу, проживающий в Бармуте, пятый помощник капитана затонувшего «Титаника», в ходе заседаний сенатской комиссии заявлял, что я стрелял в итальянцев, чтобы не дать им проникнуть в мою шлюпку.
Данным заявлением я хочу заменить свое определение «итальянцы» на «иммигранты, принадлежащие к средиземноморским расам». В действительности, я не подразумевал, что они были именно итальянцами, так как я мог судить только по их внешнему виду и строению, и данными словами я имел лишь ввиду, что они принадлежали к средиземноморским национальностям. Как бы то ни было, у меня не было намерений оскорбить итальянский народ. Такова правда, и для меня является большой честью сделать это заявление.
Х. Г. ЛОУ, Пятый помощник капитана затонувшего «Титаника»
Вашингтон, 30 апреля 1912 года».
Извинения пришлось приносить лично и зачитывать послу Королевства Италии в США, маркизу Кузани Конфалоньери, по итогам чего также было выпущено официальное заявление:
«Данное заявление было сегодня зачитано и подтверждено Гарольдом Годфри Лоу, пятым помощником капитана затонувшего парохода «Титаник», в моем присутствии и присутствии секретаря юридического отдела посольства королевства, синьора Гвидо ди Винчензо.
Посол Королевства Италии КУЗАНИ.
30 апреля 1912 года».
Пост: vk.com/titanic_society?w=wall-764610_393324%2Fa...
Ну и краткое содержание одного из допросов Лоу сенатором Смитом. Суть в том, что расследований проводилось два: в Вашингтоне и в Лондоне, и дотошность расспросов, особенно американской комиссии, доходила до абсурда.
Это вольный пересказ, но суть передана верно:
- А вы видели айсберг?
- Нет, я спал.
- Ну так все-таки, каким был этот айсберг?
- Я не знаю, я спал.
- А все же, из чего состоит айсберг, по-вашему?
- Изо льда, наверное.
- И вы знаете, откуда берутся эти ледяные горы?
- С Северного и Южного полюсов, я думаю.
- Это вы откуда взяли?
- Это я учил еще в школе.
- А вам известно, из чего мог состоять тот самый айсберг?
- Нет, я же говорю вам, что я спал и айсберга не видел.
- Но вы знаете, что именно в этом месте должны быть льды?
- Нет, я первый раз в Атлантике. (с)
После таких вопросов кто угодно был бы в бешенстве, так что Лоу и его «итальяшек» можно понять и простить.
Особенно учитывая то, что Лоу единственный привел шлюпку на место крушения, чтобы взять на борт немногих оставшихся в живых.
Буквально пару слов о Джеймсе Муди, самом младшем из офицеров «Титаника».
При спуске спасательной шлюпки №14, около 1:25, шестой офицер сказал пятому помощнику Лоу: «В последних спущенных шлюпках нет офицера, поэтому в эту садись ты. Я подожду следующую». Позже пятый офицер Гарольд Лоу заявлял, что обязан Джеймсу Муди жизнью за столь самоотверженное решение, так как младший помощник мог беспрепятственно занять место в одной из лодок. Как известно, место в следующей шлюпке он так и не занял: вероятно, на палубе остро стояла нехватка членов экипажа, которые могли бы выполнять более эффективную работу во время эвакуации. Его смыла за борт «большая волна». Тело не было найдено.
В память о Джеймсе Поле Муди на кладбище Вудлэнд в Скарборо был возведён памятник, на котором выбиты слова Писания: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».
Радисты
Джон Джордж «Джек» Филлипс и Гарольд Сидни Брайд
В фике Стив тихонечко шипперит радистов «Титаника», и мы не можем его винить) Это отдельная любовь и боль. И у Лорда, и у Хайнса им посвящено немало слов, а у Широкова – почти целая глава. Мы собрали понемногу отовсюду:
Старший радист «Титаника» Джон «Джек» Филлипс родился 11 апреля 1887 г. В 1906 г. он поступил в школу радиотелеграфистов компании «Маркони» в Ливерпуле. Окончил ее с высшей оценкой в своем классе и в августе 1906 г. был направлен младшим радистом на лайнер «Тевтоник». Следующие два года он проработал на нескольких лайнерах, среди которых «Лузитания», «Мавритания», «Кампания» и «Оушеник».
Помощник Филлипса, младший радист Гарольд Сидни Брайд родился 11 января 1890 г. в Лондоне. В возрасте 20 лет Гарольд шокировал всю окрестность, построив антенну в отцовском саду, чтобы практиковаться в телеграфии. Он поступил в школу «Маркони» в Ливерпуле (ту же, которую окончил Филлипс), где 28 июня 1911 г. сдал экзамен по беспроводной телеграфии. На экзамене он принимал и передавал сообщения со скоростью 22 слова в минуту.
Летом 1911 г. Брайд поступает в «Международную морскую компанию связи Маркони», где получает свое первое назначение на флот. В течение года он работал на «Хаверфорде», «Лузитании», «Лафранке», «Ансельме». В марте 1912 г. Брайд получает назначение на «Титаник». К этому моменту ему исполнилось 22 года.
Оборудование «Маркони» было доставлено на «Титаник» ко времени ходовых испытаний 2 апреля. Филлипс и Брайд потратили целый день на его установку и настройку. К 3 апреля аппаратура была окончательно отлажена и работала четко, Филлипс и Брайд обменялись сообщениями с береговыми станциями на Тенерифе (на расстоянии 2000 миль) и даже в Порт-Саиде (расстояние свыше 3000 миль). В день отплытия, 10 апреля 1912 г., оба радиста встали рано. Им нужно было окончательно проверить и подготовить оборудование. Они распределили время рабочих смен по личной договоренности. Филлипс, как старший, брал на себя вахту 20:00 – 02:00, а Брайд заступал на вахту 02:00 – 08:00. Дневные часы не распределялись: операторы радиостанции сменяли друг друга по взаимной договоренности, однако круглосуточное дежурство поддерживалось неукоснительно.
Правила того времени не требовали несения круглосуточной вахты, поэтому радисты зачастую работали по расписанию, которое составлял для них капитан. В случае «Титаника» это означало, что Филлипс и Брайд работали посменно по 12 часов 7 дней в неделю. На меньших судах, чем «Титаник», один оператор обычно работал смену по 15 – 18 часов. Работа не была трудной в обычном смысле этого слова, но требовала долгих часов принужденной неподвижности и интенсивной концентрации, поскольку оператор сидел за столом, с наушниками на голове и с рукой на ключе, что было изнурительно. Причем платили за эту работу относительно немного. Например, Филлипс, как старший радист, получал лишь 8 фунтов в месяц, а Брайд – только 5.
Однако они осознавали, что принадлежат к касте избранных, способных поймать сообщение буквально из воздуха неуклюжим аппаратом, которые были у большинства их представителей и на других станциях. Часто их именовали прозвищем «sparks», «искровики». Все сигналы передавались на нескольких предопределенных и соседствующих диапазонах частот, поэтому одновременно можно было услышать два и даже три разных сигнала. Радисту требовалось распознать нужный и выделить сообщение, записав его на бланке. Даже общались они лишь им понятными сокращениями, например «ОМ» («old man» - «старик», приятель) или же – знаменитый ответ Филлипса радисту «Калифорниэна» Эвансу: «GTHOMQRT» («Go to hell, old man. Shut up, I’m busy»).
Двое радистов «Титаника» носили форму с эмблемами «Маркони» на пуговицах и фуражках и подчинялись только капитану судна. Большую часть времени они проводили в радиорубке с перерывами на еду. По соглашению с пароходством радисты бесплатно принимали служебные сообщения (переговоры между судами, владельцами или сообщения, имеющие отношение к навигации) длиной до 30 слов в день. Превышение оплачивалось владельцами парохода из расчета половины текущего тарифа. В свою очередь, «Уайт Стар Лайн» обеспечивала их питанием и проживанием.
«Титаник» получил множество сообщений с поздравлениями и добрыми пожеланиями успешного первого рейса. Каждое «приветствие» также содержало предостережение о льдах, что было обычным для апрельского перехода.
Около 23 часов пятницы, 12 апреля радиостанция «Титаника» вышла из строя. Причина перебоя в работе крылась в одном из контуров передатчика, и Филлипс с Брайдом провели в поисках и локализации неисправности всю ночь. Возможно, в это время могли бы быть получены новые сведения о ледовой обстановке.
Наконец, между 4:30 и 5 часами утра субботы им удалось обнаружить короткое замыкание во вторичной обмотке трансформатора и устранить его с помощью изоленты. Больше аппаратура сбоя не давала. Филлипс, как старший, отправил Брайда спать, а сам сел за ключ.
После столкновения радисты понятия не имели, что происходит. Всё воскресенье в радиорубке росла стопка текстов телеграмм для отправки. День был настолько тяжелым, что Брайд, очередная вахта которого должна была начаться только в два часа ночи, решил сменить Филлипса в полночь. Он проснулся в 23.55 и, отдернув зеленую занавеску, отделявшую спальное помещение от аппаратной, спросил Филлипса, каковы его успехи. Первый радист ответил, что он только что закончил радиообмен с мысом Рейс. Брайд вернулся к своей койке и снял пижаму. Филлипс крикнул ему, что, по его мнению, судно каким-то образом повреждено и они, наверное, вернутся в Белфаст. Через пару минут Брайд был одет и взял наушники. Не успел Филлипс скрыться за зеленой занавеской, как в рубке появился капитан Смит.
- Мы столкнулись с айсбергом, и сейчас я занимаюсь тем, что выясняю, не причинил ли он нам повреждений. Так что будьте готовы послать просьбу о помощи, только не передавайте ее до тех пор, пока я вам не скажу.
Капитан ушел, но через несколько минут снова вернулся в радиорубку.
- Передайте просьбу о помощи.
Филлипс, к тому времени вернувшийся к аппарату, спросил капитана, должен ли это быть предусмотренный правилами сигнал бедствия. Смит ответил:
- Да, и передайте его немедленно.
Он дал Филлипсу листок бумаги, на котором были записаны координаты «Титаника». Филлипс взял у Брайда наушники и в ноль часов пять минут начал выстукивать буквы CQD – принятый в то время международный сигнал бедствия, а потом буквы MGY – позывные «Титаника»...
Очень трогательный момент (у Лорда):
На других судах, казалось, не понимали, что происходит с «Титаником». В час двадцать пять ночи «Олимпик» телеграфировал:
- Идете ли вы на юг навстречу нам?
Филлипс терпеливо ответил:
- Мы эвакуируем женщин в шлюпках.
Потом поступила телеграмма с «Франкфурта»:
- Находятся ли уже поблизости от вас другие суда?
Филлипс игнорировал этот вопрос. Снова телеграмма с «Франкфурта»: просят сообщить подробности. Это переполнило чашу терпения Филлипса. Он вскочил, чуть не плача от злости:
- Проклятый болван! Спрашивает: «Что случилось, старина?» - и он гневно застучал в ответ:
- Дурак, слушай и не мешай работать.
Время от времени к ним в рубку забегал капитан Смит. Один раз он заскочил предупредить, что выработка электроэнергии падает, потом пришел сказать, что судну недолго оставаться на плаву, несколько позже он сообщил, что вода дошла до машинного отделения.
В час сорок пять Филлипс передал просьбу радисту «Карпатии»:
- Приходите как можно скорее, старина; вода в машинном отделении дошла до котлов.
Тем временем Брайд накинул на плечи Филлипса пальто, затем он даже умудрился надеть на него спасательный нагрудник. Натянуть на первого радиста сапоги оказалось гораздо сложнее. Филлипс спросил, остались ли еще шлюпки, а то, может быть, и сапоги уже не нужны...
О нападении кочегара (там же):
Брайд ушел за занавеску в ту часть рубки, где они с Филлипсом спали. Он собрал лежавшие в разных местах деньги, бросил последний взгляд на свою смятую постель и снова вышел из-за занавески. Филлипс все еще сидел, склонившись над аппаратом, полностью поглощенный работой. Но теперь в рубке находился еще и какой-то кочегар; он тихо отстегивал надетый на Филлипса спасательный нагрудник.
Брайд прыгнул на кочегара, Филлипс вскочил с места, и все трое, сцепившись, закружились по рубке. В конце концов Брайду удалось обхватить кочегара за пояс, а Филлипс стал наносить непрошеному гостю все новые и новые удары до тех пор, пока тот не обмяк в объятиях Брайда.
Через минуту радисты услышали плеск и бульканье воды, поднявшейся до сходного люка на палубе A и перекатывающейся через мостик. Филлипс крикнул:
- Пошли, пора уносить ноги!
Брайд выпустил кочегара из рук, и радисты выбежали на шлюпочную палубу. Кочегар остался недвижимо лежать там, где его бросил Брайд.
Этот эпизод в показаниях Гарольда подавался по-разному, тот, что использовал Лорд, он рассказывал на британской комиссии. В самом же первом интервью он говорил так:
«У этого человека с нижних палуб должен был быть свой жилет, и он должен был знать, где его взять. Я вдруг понял, что этот человек не заслуживает обычной смерти моряка. Мне хотелось, чтобы его отправили гулять по канату или по доске. Но я сделал то, что должен был. Надеюсь, я прикончил его. Я не знаю наверняка. Мы оставили его лежать на полу радиорубки, и он не двигался».
Филлипс мог бы спастись, если бы, как позже утверждал Брайд, он не был так сильно измучен той напряжённой работой, которую ему пришлось проделать в эти несколько дней. Бессонная ночь, починка передатчика, тяжёлый день, недостаток сна, напряжённые часы, проведённые в попытках вызвать подмогу... Всё это истощило Филлипса, и он не смог продержаться до рассвета на перевёрнутой шлюпке В.
«Он был храбрым человеком. Я полюбил его в ту ночь, и внезапно почувствовал настоящее благоговение, глядя, как он продолжает спокойно работать, когда все вокруг мечутся в неистовстве. Я никогда не позволю себе забыть труд Филлипса в последние ужасные минуты. Шлюпочная палуба начала покрываться водой. Филлипс безотрывно посылал и посылал сигналы. Он продолжал делать это даже спустя десять или пятнадцать минут после того, как капитан освободил его. Затем вода полилась в нашу рубку». (с) Гарольд Брайд
Самому Брайду повезло больше. Он работал со складной B, когда в 2:15, примерно за 5 минут до финального погружения лайнера, на шлюпочную палубу накатила т.н. «большая волна» (вода, вытесненная погружающейся надстройкой, сомкнулась над пространством, образовавшимся после окончательного погружения мостика) и смыла его за борт. Брайд оказался под перевернутой шлюпкой, на которую потом, нырнув, сумел взобраться.
Он писал: «Пространства было достаточно только для того, чтобы я мог поместиться на краю. Я лежал там, не заботясь о том, что происходит. Кто-то сел мне на ноги. Они оказались вдавленными между рейками и получили повреждения. Но я был не в силах просить этого человека подвинуться. Это было страшное зрелище – люди, плывущие и тонущие. Я продолжал лежать там, где оказался, позволяя мужчине ломать мне ноги. Другие подплывали совсем близко. Никто не подавал им руку. На шлюпку уже вскарабкалось больше людей, чем она могла выдержать, и она тонула». Продержавшись до рассвета, он поднялся на борт «Карпатии» и потерял сознание. Проснулся в постели, какая-то женщина гладила ему лицо. Ему наложили гипс еще на «Карпатии», и вот так его спускали с борта в Нью-Йорке:
В музее английского города Челмсфорда к 107-летней годовщине гибели «Титаника» местные энтузиасты возвели макет рабочей комнаты «Маркони», учитывая детали интерьера и основные элементы телеграфной аппаратуры того времени.
Персон на "Титанике", достойных отдельного поста, было много. Вот тут можно узнать, например, о Вайолетт Джессоп, непотопляемой стюардессе всех трех лайнеров «Олимпик-класса»: titanicsociety.ru/jessop/
Совершенно удивительная история. Мы хотели ее упомянуть, но уже не нашли, куда)
Места
Тут о местах и локациях, о которых так или иначе было упомянуто.
Вот, что такое лацпорты. Через них пассажиров «Титаника» поднимали на «Карпатию». И их должны были открыть в ту ночь матросы, чтобы по веревочным трапам спускать пассажиров в шлюпки, ждущие внизу. Увы, этот план так и не был реализован.
Лацпорт "Титаника" изнутри, кадр из игры по нему:
А это нутро «Титаника». Просто любопытно посмотреть на это своими глазами, очень классный кадр)
И каюта второго класса:
Об истории порта Нью-Йорка и следах «Титаника» можно прочесть вот тут:
samsebeskazal.livejournal.com/128075.html
Совершенно потрясающий материал! В статье много фотографий, по которым мы строили локации для Стива и Баки в прошлом и настоящем. Тот самый терминал тогда:
И вот, собственно, то место, куда приехал Стив в нынешнее время. Пирс №54. Отсюда уходил «Олимпик».
Такое вот выдалось приключение по стопам великой катастрофы. Даже без сердечек, Джекорозы и Селин Дион. И «Титаник» по-прежнему будет продолжать будоражить умы и сердца, и его история будет обрастать всё новыми мифами и легендами. Но, как писал Уолтер Лорд: «Легенды являются неотъемлемой частью достопамятных событий, и если они помогают сохранить в сознании людей память о доблестном самопожертвовании, их существование можно считать вполне оправданным». Нам кажется, что так оно и есть.